Stephanie и Rolland стояли в сторонке, поглядывали на нас и тоже о чём-то перешёптывались. Ей, видимо, стало холодно, и она прижалась к брату спиной, а тот обнял её обеими руками, спасая сестрёнку от вечерней прохлады.
Со стороны эта его забота выглядела очень мило и, наверное, растрогала бы меня до слёз, если бы я не видел, чем эта парочка занималась всего час назад дома перед телевизором. Обсуждать это между собой мы с Алексеем при них не решались, поскольку не были уверены, что они не понимают по-русски.
Временами нам казалось, что они не совсем обычные подростки и только притворяются, что не говорят по-нашему. Нас не оставляла мысль о том, что их специально приставили, чтобы за нами шпионить.
В конце концов мы были вынуждены признать своё фиаско и согласиться с тем, что Stephanie была права с самого начала. В знак примирения мы, все четверо, пожали друг другу руки. Блин, какая же у неё маленькая и нежная ладошка!..
На обратном пути мы сделали небольшой крюк, так как нашим провожатым понадобилось куда-то зайти. Как оказалось, маленький закуток на углу одного из домов – ни что иное как фотосалон. Stephanie всего три часа назад отнесла туда отснятые сегодня плёнки, а прямо сейчас забрала увесистый конверт цветных фотографий! Чудеса!..
Вернувшись домой, вместе со старшими мы почти час с интересом рассматривали фото. А потом отправились отдыхать. Впечатлений было столько, что заснуть удалось только далеко за полночь. Мы с приятелем долго лежали в кроватях и шёпотом обсуждали перипетии прожитого дня.
Утром я проснулся по будильнику в моих японских часах, которые родная тётя привезла мне из-за границы и подарила на прошлый день рождения. Однако, прежде чем будить Лёшку, я решил быстренько пойти умыться сам. Санузел ведь по близости только один, чего там толкаться?
Я вышел из комнаты и хотел было подняться на пол этажа, где на лестничной клетке и находилась заветная комнатка. Но она оказалась занята. Сквозь целлофановые полоски выполняющей роль двери занавески я увидел, как Rolland стоит там в трусах перед зеркалом и бреется.
Наблюдать за ним мне совсем не интересно, и я хотел было уже вернуться к себе в комнату. Но в последний момент сверху раздались чьи-то лёгкие шаги. Это была Stephanie.
Ничуть не стесняясь брата, она прошла сквозь шторку и ласково провела рукой ему по заднице. А потом встала на цыпочки и чмокнула его в намыленную щёку. Казалось бы, ну и что тут такого? Но в следующий миг она подошла к унитазу, который располагался прямо у него за спиной, спустила пижамные шорты и присела! Сквозь жиденький занавес я отчётливо видел её голые коленки.
- Блин, да вы издеваетесь?! – вырвалось у меня тихим шепотом, когда я ещё и услышал характерное бульканье.
Она писала прямо при нём! И никого это вообще никак не смущало. Только у меня от одной мысли, что её киска прямо сейчас обнажена, в штанах что-то затвердело.
Я завидовал Rolland’у и ненавидел его. Потому что он прямо сейчас глазел на отражение младшей сестрёнки в большом зеркале, разговаривал с ней и продолжал бриться как ни в чём не бывало. Чёрт возьми, как же у них тут всё просто и без комплексов! Даже как-то слишком, по-моему.
У меня вот никогда не было младшей сестры, но я не думаю, что стал бы за ней подсматривать в такие моменты. Зато взглянуть, как писает Эвелина из «8Б», пожалуй бы, не отказался. Мне как-то раньше не приходило такое даже в голову. А теперь я стал почти одержим этой фантазией.
В растрёпанных чувствах и с диким стояком в штанах я вернулся и плюхнулся на свою кровать. Лёха всё ещё дрых, и мне не с кем было поделиться своим возмущением.
Я поведал ему обо всём позже, во время экскурсии. В тот день нас повезли на какой-то сталелитейный завод и долго водили по его цехам, рассказывая всякое про чёрную металлургию.
Rolland и Stephanie с нами не поехали, так как, со слов их родителей, должны были провести время с какими-то дальними родственниками.
Моего приятеля, как и меня, технология производства нержавеющей стали волновала мало. Зато мой рассказ об утреннем происшествии раздухарил не на шутку. Сначала он мне не верил, а потом странным образом разозлился.
Как мне показалось, он просто запал на Stephanie и теперь ревновал её не то ко мне, не то к её собственному брату. А я?.. Да кого я обманываю?! Мне самому остро не хватало сейчас безмолвного присутствия этой щупленькой зеленоглазой тихони. Вчера оно меня смущало и даже как-то бесило. Зато в любой момент я мог невзначай повернуть голову и снова увидеть её. Мы же знакомы всего-то второй день! Блин, да что со мной, а?..
Я почему-то был уверен, что и она тайком смотрит на меня, когда я этого не вижу. А когда оборачиваюсь, сразу кротко опускает взор в землю. Но было в её взгляде что-то притягательное и таинственное. Особенно явственно я это ощутил после того, как всего секунду подержал её за руку, стоя вчера в тёмном переулке у статуи писающей девочки.
Лёшка весь день ходил каким-то угрюмым. И только вечером, когда мы вернулись, сразу повеселел. Потому что за ужином и Stephanie, и её брат сидели вместе с нами за одним столом. Он с восторгом рассказывал, как впечатлён увиденными сегодня электросталеплавильными печами, раскалёнными болванками и прокатными станами.
А они в ответ делились событиями дня, проведённого в обществе двух своих кузин – Roro и Lili. Они близняшки и живут с родителями в дальних окрестностях столицы, а потому повидаться им удаётся не слишком часто.
Следующие несколько дней были похожи один на другой. Нас вечно куда-то возили, заставляли встречаться с разными людьми и рассказывать о себе на французском языке. А ещё о том, как здорово и весело живётся нам в нашей советской стране. Ну, мы и рассказывали.
Rolland и Stephanie с нами больше не ездили. Зато по вечерам мы проводили время вчетвером. Они научили нас с Лёхой играть в Монополию. Я никогда не слышал об этой игре. На первый взгляд – обычная настольная игра: те же фишки, кубики да карточки. Но, в отличие от популярных у нас в Союзе игр, тут были ещё и деньги. Ненастоящие, конечно, но всё равно это оказалось ужасно увлекательно!
Правда, пока мы играли, большую часть времени я думал совсем не об игре, а о наверняка очень красивой и нежной письке этой невинной с виду скромницы. Которую она так вот запросто оголяет перед своим братом и даже даёт ему иногда потрогать.
Я невольно представлял себе, как она стягивает тонкие пижамные шортики и приседает, чтобы пописать, вскинув кверху свою счастливую мордочку. Ну, как это делает та каменная девчушка в переулке тут неподалёку. Но от этого у меня в штанах тут же начиналось настоящее восстание, и приходилось судорожно переключаться на что-то ещё.
Мсье Paul и мадам Huguette смотрели на нас и не могли нарадоваться, как нам хорошо и весело. Они никогда к нам не присоединялись, чтобы не мешать и не нарушать нашу идиллию. А однажды сообщили, что следующий вечер до глубокой ночи нам и вовсе предстоит провести в доме самостоятельно.
Как мы поняли, старшие хотели посетить выступление какой-то знаменитой рок-группы, известной на Западе ещё с 60х годов. Они сказали, что заезжие гастролёры дадут один единственный концерт в Бельгийской столице, и им, как ярым поклонникам, никак нельзя его пропустить.
