Он продолжил долбить. Я умолял про себя, чтобы это скорее кончилось. Сознание уплывало, все было как в тумане. Наконец он устал. Короткие мутные струи брызнули мне на лицо — по глазам, по носу и потекли вниз.
— Собери с лица и проглоти.
Я повиновался. Тихоокеанец оттолкнул меня, встал и пошел подмываться. Я упал лицом на сиденье и жадно дышал.
Выйдя из ванны и натягивая штаны, он бросил:
— Может, еще приду.
Когда он ушёл, я сидел у двери, совершенно вымотанный, чувствовал как вся конча на мне засыхает в корку, пил Педиалайт, и думал только об одном: теперь точно надо её закрыть.
Но и в этот раз вечер ещё не закончился. Дверь открылась, и в комнату вошёл старик. Самый настоящий — на вид за семьдесят, морщинистый, с впалыми глазами и худым, почти прозрачным телом. Я в изумлении смотрел, как он медленно стягивает штаны. Неужели у него может быть эрекция? Оказалось, может. Член — маленький, окружённый жировой подушкой, — уже стоял. Не твёрдо, но достаточно, чтобы выглядеть рабочим. Я неуверенно открыл рот и принялся сосать. Тело старика было почти скелетом: худые ноги, костлявые бёдра, плоская, обтянутая кожей задница. Когда я касался её руками, казалось, трогаю высохшие останки. Но старик не стеснялся. Стоял, смотрел сверху вниз, а я покорно работал ртом. Продержался он недолго. Кончил мне в рот, кивнул с благодарностью и ушёл. Теперь уж точно всё.
Проклятая дверь опять открылась прямо за вышедшим стариком. Казалось, там была очередь. Когда они все закончатся, пронеслось у меня в голове. Неужели кто-то еще будет? Вошел энергичный подтянутый европеец. Молча скинул штаны и майку, лег на кровать и молча указал на свой член.
Я покорно подполз, взобрался на край кровати и онемевшими губами обхватил очередной ствол. Уже не думал и не чувствовал. Получалось плохо: язык заплетался, челюсть сводило от усталости. Мужчина полулежал, опершись на локоть, и смотрел на меня с отстраненным недовольством. Наверное, у меня не очень хорошо получалось и выглядел я неважно — залитый засохшими слоями спермы, с онемевшими губами, дрожащими руками. Он не прикасался ко мне — только его напряженный член торчал перед моим лицом, а я, как доильный автомат, продолжал сосать, облизывать, гладить его ртом.
Мужчина потянулся к тумбочке и достал телефон. Было слышно, что он включил на нем порно с женщинами и начал его смотреть. Это было настолько абсурдно, что я чуть не засмеялся. Он пришел, я сосу ему, а он смотрит порно. С женщинами. Я, вся эта комната, мой рот на его члене – всего лишь фон, не стоящий даже взгляда. Я просто сосательная машина. Не знаю сколько это продолжалось — я совсем сбился со счета времени. Он продолжал смотреть свое порно. Я работал языком и губами: водил по головке, просовывал в щель уретры, забирал в рот яички, обливал слюной его член, иногда — глубокий заход в горло, больше по привычке, чем с расчетом. Он же будто забыл о моем существовании — продолжал глядеть в свой телефон, даже не смотря на меня. Лишь изредка кряхтел, когда я невольно замедлялся – единственный знак, что он вообще что-то чувствует. Прошло десять минут? Час? Время сплющилось в липкую массу. Неожиданно он фыркнул, оттолкнул меня и направился в ванную. Вернулся, молча натянул штаны и вышел, хлопнув дверью. Кончил он или нет? Все равно.
Я вдруг осознал, что даже не помню, как выглядел этот последний европеец. Я лежал ничком на сбитой кровати и в безнадежном ожидании смотрел на дверь. У меня не было сил встать, а они идут и идут. Тот первый топ втравил меня в то, чего я никогда еще не делал и даже никак не ожидал. Вроде никто больше не появлялся. Совладав с собой, я встал, — ноги дрожали — дошел до двери, оторвал скотч и запер щеколду. Теперь никто не зайдет.
Я осел на пол. Тошнота подкатывала волнами, выпитая сперма рвалась наружу — кажется, я принял семя больше 12 членов — и пришла к логичному развитию. Рвота хлынула на ковёр, белая, тягучая, с ошметками чего-то непереваренного. Я смотрел на эту слизь, на разводы спермы, и не чувствовал ничего. Ни отвращения. Ни стыда. Ничего. Не было мыслей и желаний. Тело казалось грязной изношенной оболочкой.
Очнулся я утром под душем. Не помню, где я упал спать — может даже в эту лужу. Не помню так же, как я оказался в ду`ше. Даже забыл вечером заметить время, когда ушел последний посетитель.
Опыт этот оказался настолько опустошающим, что и сейчас, по прошествии времени, я ничего не чувствую про этот вечер. Ни страха. Ни возбуждения. Только пустота. Такая же густая, как та лужа на полу. И такая же бессмысленная.
Через день из зада полилась слизь с кровью. Горло не прошло, связки продолжали болеть и голос часто давал петуха. У меня нашли гонорею в заднем проходе и горле и занесли в реестр людей, ведущих высокорискованную сексуальную жизнь. Тестирование и антибиотики обошлись мне в пятьсот долларов. Чек лежит в моих документах.
