Прошла неделя. Семь долгих дней, в течение которых каждый вдох, каждый взгляд в зеркало, каждое случайное прикосновение к собственному телу напоминали Насте о том вечере. Семь ночей, когда внешне всё оставалось как прежде, но внутри всё перевернулось с ног на голову. Её тело теперь постоянно требовало чего-то, в чём она не могла признаться даже самой себе, не могла и не хотела, считая это извращением.
В поисках хоть какого-то выхода она помирилась с Сергеем. Ей казалось, что именно так всё вернется на круги своя — они снова проводили вместе много времени, гуляли по паркам, сидели в кафе, целовались на заднем сиденье его машины.
Но не вернулось! Его нежность раздражала, вызывала почти физическое отторжение. Когда его губы касались её шеи, лаская, ей хотелось, чтоб они впились в шею. Когда его пальцы робко скользили под юбкой, она ловила себя на мысли, что ждёт совсем другого — грубости, болезненных укусов, той животной силы, от которой сжимается живот и темнеет в глазах.
Даже в одиночестве, когда её собственные пальцы пытались повторить то дикое наслаждение, всё выходило жалко и фальшиво. Как неумелая пародия на настоящую страсть.
Но стоило лишь провести влажными пальцами, словно нос пса, по коже на бедре — и всё тело вспыхивало, будто кто-то поднёс спичку к пропитанной бензином вате. Пальцы сами собой скользили ниже, а перед глазами вставал тот самый момент: холодный нос, тыкающийся в дрожащие бёдра, шершавый язык, проникающий туда, куда в тот день был не допущен даже Сергей...
И что с этим делать, она просто не знала. Все попытки забыть, все отчаянные попытки убедить себя, что ничего не случилось, разбивались о навязчивые образы, которые не хотели уходить. Особенно ночью, когда сны уносили её обратно в тот парк. Ей снилось, что она снова там, только теперь не одна — вокруг сгрудились тени с горящими глазами, а её тело покрывают десятки лижущих языков...
Наверное, следующий шаг был лишь вопросом времени. Интернет и то, что он предлагает. А это нима-но хоть на шаг стать ближе, хоть немного прикоснуться к запретному, к тому, чего так отчаянно хотело её тело. Увидеть и получить удовлетворение.
«Ничего страшного, если просто посмотрю. Просто... чтобы убедиться, что это извращение», — шептала она себе, прекрасно понимая, что это всего лишь жалкая попытка самоуспокоения.
Пальцы дрожали, когда она вводила запрос, который ещё неделю назад показался бы ей немыслимым. Страница загрузилась мгновенно, выбросив на экран десятки изображений и видео. Но теперь Настя смотрела на них совсем другими глазами — не с отвращением, а с дрожью предвкушения, от которой сводило живот.
Её рука медленно скользила вниз, пока она неотрывно следила за происходящим на экране. Где-то в глубине души ещё теплился стыд, но он тонул в нарастающей волне желания. Мысли путались, перескакивая с одной на другую:
«А если я так?» «Бред... это...»
«Что, если просто сходить и дать ему полизать? А если он... Нет! Я просто уйду...»
Она чуть шире развела ноги, чувствуя, как между ними становится горячо.
«Это просто животное, оно сделает, что я захочу... Возьму с собой что-нибудь вкусное, покормлю, и всё...»
Настя закрыла глаза, представив, как это будет. Как она положит еду на землю, как оглянется, чтобы убедиться, что никто не видит, как пёс подойдёт... Как его холодный нос ткнётся в её ладонь... Как... Как... Как…
Губы невольно приоткрылись, выпустив тихий стон. В комнате не было душно, но она вся покрылась испариной. Экран мерцал перед её закрытыми глазами, а пальцы двигались всё быстрее, словно пытались угнаться за образами, отражавшими её мысли.
Она больше не могла лгать себе. На следующий день, собрав сумку, она вышла из квартиры. Шагала не спеша, терзаемая сомнениями.
— Я схожу, и всё. Клин клином вышибают, — прошептала Настя, проходя мимо кованых ворот парка. Её пальцы судорожно сжимали ремешок сумки.
Знакомая дорожка. В ушах пульсировала одна мысль, чёткая и навязчивая: «Просто попробую. Один только раз... Пойму, что это не то, что я хочу, и забуду».
Заброшенная часть парка встретила её гробовой тишиной. Ржавая ограда с табличкой «Реконструкция» висела на одной петле, жалобно скрипя на ветру. Но Настя не дошла до неё — её ноги сами привели к той самой лавочке.
Телефон вспыхнул и завибрировал, оглашая окрестности звуком звонка.
Мама.
— Да, я просто... дышу воздухом, — просто сказала она, выслушав тираду о том, что она ушла, не предупредив. Её голос прозвучал фальшиво даже в собственных ушах, но не это заботило ее сейчас.
Она швырнула телефон в сумку, не дослушав.
Холод от досок лавки пробивалось сквозь тонкую ткань юбки, заставляя её подёргиваться. Сегодня она оделась просто — хлопковые трусики без кружев, простое свободное платье. «Не на свидание же я пришла». Но от мысли, зачем она сюда идёт, ей становилось только жарче.
Пальцы сами потянулись к подолу, она резко одёрнула руку.
«А если... кто-то увидит?»
Но вокруг не было ни души. Только ветер шелестел в кронах, да где-то вдали гудел город, словно огромный, равнодушный муравейник. Но того, для встречи с которым она сюда пришла, не было.
— Где же ты... — Настя нервно провела рукой по колену. — Всё! Нет и нет, убедилась? Ещё немного, и я уйду. Не стану же я его искать...
Прошло еще минут двадцать. Она уже встала, поправила сумку на плече, когда из кустов донеслось шуршание. Настя замерла.
Сначала показалась морда — тёмная, с широким лбом и чёрными глазами, которые сразу же уставились на неё. Пёс вышел почти полностью, он был некрупный, с густой шерстью рыжевато-коричневого оттенка.
Она посмотрела на него, пытаясь вспомнить, тот это или в прошлый раз был другой.
«Зачем мне это вообще? Какая разница?» — она, не отрываясь, смотрела на кобеля, который уже вышел из кустов и сидел перед ней.
«Тот был вроде больше, массивнее». — Она отставила сумку в сторону.
Пёс проводил её взглядом, не реагируя. Он сидел в двух метрах, изучая её глазами. Казалось, он тоже размышлял, зачем она пришла сюда.
Он потянулся носом к ней, словно учуяв что-то. Еду, что была в сумке? Или...? Настя почувствовала, как между ног становится тепло и влажно.
— Иди... ко мне, — прошептала она, и её голос дрогнул.
Пёс встал и сделал шаг вперёд.
Настя смотрела на него, ощущая, как холодный страх сплетается с горячим возбуждением, образуя странный, дурманящий коктейль внизу живота. В мыслях всё казалось таким простым — прийти, раздвинуть ноги и позволить собаке сделать то, чего так отчаянно жаждало её тело.
И вот она тут, до того чего она жаждет было не так далеко. Нужно было лишь сделать “шаг” навстречу.
Настя закрыла глаза и “шагнула”. Она медленно раздвинула ноги шире, приподнимая край юбки дрожащими пальцами. Простые хлопковые трусики, будто сопротивляясь происходящему, туго впились резинкой в нежную кожу, оставляя красные полосы.
— Иди... — её голос сорвался на шёпот, губы были сухими, язык прилип к нёбу. — А потом... потом покормлю... Иди же...
Но пёс лишь сделал еще один неторопливый шаг вперёд и снова сел, наблюдая за ней с каким-то странным, испытующим спокойствием. Его тёмные, почти чёрные глаза не отрывались от её дрожащих рук, будто понимал, что должно произойти, но решил дождаться ее действий.
Настя, чувствуя, как жар разливается от щёк до самых кончиков пальцев, перехватила юбку одной рукой. Пальцы другой скользнули к краю трусиков, отводя влажную ткань в сторону.
— Давай... Ну ты же чуешь, — прошептала она, начиная ласкать себя, наблюдая, как зрачки пса расширяются, улавливая её запах.
Её движения становились увереннее, когда она заметила, как ноздри задвигались, жадно втягивая воздух. Он несколько раз вставал, словно колебался — то ли не решаясь, то ли не веря в реальность происходящего.
Но так и не подошёл.
Девушка, чувствуя, как стыд смешивается с невероятным возбуждением, медленно поднялась и сама подошла к нему, опускаясь перед собакой на корточки. Её пальцы не прекращали движений, скользя по уже мокрой коже.
— Ты... ты же хочешь... — её голос дрожал, ноги словно налились свинцом, тело просто просило не делать этого, понимая, что может произойти дальше. Она протянула руку и пальцами, которые уже были смочены ее соками, мазнула по носу пса.
Это наконец вызвало ответную реакцию.
Он ловко поднырнул под её юбку, и Настя ощутила, как горячий нос упирается прямо в промежность. Она инстинктивно сделала шаг назад, ловя равновесие, почти падая на лавочку.
— Подожди... — её пальцы вцепились в густую шерсть, пытаясь отвести морду. Собака, словно поняв, что ей можно, не желала терять времени. — Сейчас я сама... Да стой ты!
Пёс уворачивался с яростным упорством, не желая подчиняться. Его розовый язык метался, словно молния, скользя по тонкой ткани. Настя ощутила, как мгновенно промокшее бельё липнет к коже, а между ног становится жарко и влажно.
Её ноги раздвинулись шире сами собой.
Сдавленный стон вырвался из её пересохшего горла, когда она наконец поддаваясь желанию, кое-как отвела в сторону узкую полоску хлопковых трусиков. Ноги раздвинулись еще шире, обнажая розовую, уже блестящую от влаги плоть, трепещущую от происходящего.
— Вот... давай... — её голос сорвался на высокую ноту, когда шершавый, как наждачная бумага, язык впервые коснулся голой кожи. — Ох, да... лижи... лижи меня...
