Он поднимается, его член – твердый, как кость, пылающий, слегка кривоватый, что придает ему хищности, вены проступают под тонкой кожей, напоминая о его крови, о его силе, головка блестит от предсеменной жидкости, скользкая, готовая к проникновению. Он трется о мои губы, ощутимо, грубо, горячий, бархатистый, оставляя влажный след, привкус себя на моей коже. "Держись, сейчас будет интересно", – улыбается он, и в его глазах – обещание ада и рая, и я хихикаю, но замолкаю, когда он нависает надо мной, закрывая собой свет, упираясь руками в кровать. Я чувствую тепло его тела, его вес, его присутствие, запах кожи – солоноватый, с ноткой мыла, и что-то более глубинное, животное. "Если будет больно, скажи", – шепчет он, проявляя последний акт нежности перед приступом страсти, я киваю, но мысли гудят: А если я не почувствую ничего, кроме боли? Если снова ничего? Если я оказалась пустой внутри? Он входит медленно, очень медленно, давая почувствовать каждое мгновение, головка растягивает узкий вход, разрывая его, входя силой, моя киска сжимает его, судорожно, хватаясь за него, чувствуя каждый сантиметр, как что-то чужеродное и в то же время давно ожидаемое. Легкое натяжение и даже боль заставляет вздрогнуть, но соки облегчают скольжение, делая его более плавным, хоть и все еще ощутимым, и я вздыхаю, смешивая боль и облегчение, чувствуя, как он наполняет меня полностью, распирая изнутри, касаясь чувствительных стенок, что пульсируют, обнимая его. Его член – горячий, твердый, живой, находит нужный угол, трется о внутренние точки, именно те, что будили меня ночами, вызывая волны наслаждения, что накатывают от низа живота к груди, смывая все мои сомнения. Он двигается осторожно, сначала, давая привыкнуть, каждый толчок глубже, ритм нарастает, как крещендо безумия, жар разливается по телу, охватывая меня изнутри, я стону – это реальность, это происходит! – неужели это случится? Кровать скрипит, свечи дрожат, тени танцуют в такт нашим движениям, нашей страсти.
Я начинаю двигаться навстречу, сначала робко, неуверенно, пальцы сжимают простыню, как единственный якорь, затем смелее, чувствуя, как тело учится, вспоминает, чувствуя, как его член скользит, входит и выходит, касаясь точки глубоко внутри, той самой, что заставляет вздрагивать. Соки хлюпают, липкие, уже заливают бедра, делая кожу горячей и скользкой. Я стону, громко, без тормозов, хватаясь за его плечи, впиваясь в них ногтями, ногти царапают кожу, оставляя на ней красные полумесяцы. Он целует мою шею, губы, я отвечаю, язык сплетается с его, шершавым, горячим, словно мы поедаем друг друга. Грудь качается, тяжелая, возбужденная, соски трутся о его грудь, вызывая легкую боль, что только усиливает ощущение, он касается их пальцами, сжимая, вызывая крик, полный освобождения. "Это так… так хорошо… так правильно!", – шепчу я, слова удивляют, вырываясь из глубины меня, стыд тает, растворяется без следа. Тени от свечей качаются, простыня липнет к спине, влажная от пота, вентилятор гудит, охлаждая пот, что течет ручьями.
Он ускоряется, его толчки становятся глубже, сильнее, жаднее, ритмичнее, как барабан, что бьет на войне, словно пульс самой ночи. Моя киска – узкая, горячая, влажная, живая – сжимает его член, как перчатка, что идеально подходит, чувствуя каждую вену, каждый изгиб, его пульсацию во мне. Его головка, бархатистая и твердая, пульсирующая, трется о чувствительную точку глубоко внутри, нажимая на нее с каждым движением, вызывая волны наслаждения, что накатывают от низа живота к груди, смывая все на своем пути. Мои внутренние стенки пульсируют, сокращаются вокруг него, обнимая его, соки текут обильно, потоком, липкие, густые, живые, стекают по бедрам, по внутренней поверхности, достигая колен, пропитывая простыню до состояния мокрой тряпки и тугую дырочку попы, что дергается и тоже выпускает влагу, где кожа сжимается от напряжения. Я стону, голос хриплый, сорванный, животный, отрывистый, пальцы сжимают его плечи, впиваясь в плоть, ногти оставляют полумесяцы на коже, следы моей похоти. Грудь качается, соски – твердые, розовые, сморщенные от напряжения, больно чувствительные – трутся о его грудь, чувствуя каждый волосок, вызывая легкую боль, что смешивается с наслаждением, усиливая ее.
Его дыхание тяжелое, загнанное, горячее, обжигает мою шею, где он целует кожу, кусает ее, оставляя красные следы, оставляя влажный след. Я чувствую, как его член пульсирует внутри, бьется, как сердце, становясь еще тверже, словно готовясь к взрыву. Его движения теряют плавность, становятся отрывистыми, жадными, на грани потери контроля, бедра бьются о мои, шлепая, мокрые от пота и соков, кожа шлепает, липкая, звук нашей похоти... Я двигаюсь навстречу, бесстыдно, отдаваясь ритму, смелее, бедра поднимаются, мышцы таза сжимаются, сжимая его, хватаясь за него, словно стремясь вобрать его глубже, сделать его частью себя. Его пальцы сжимают мои бедра, до боли, оставляя легкие синяки, следы его силы, большой палец ненароком касается клитора, последнее, сокрушительное касание, и я вздрагиваю, выгибаясь, как струна, что рвется, словно током пронзенная.
Наслаждение накатывает, сначала медленно, как прилив, что поднимает со дна океана, как волна, что поднимается из глубины, затем резко, неудержимо, как цунами, накрывающее меня полностью. Мой оргазм взрывается, яркий, ослепительный, сокрушительный, словно звезда, что вспыхивает в темноте, выжигая все вокруг. Моя киска ритмично сжимается, хватая, сжимая, поглощая его член, мышцы пульсируют вокруг его члена, словно стягивая его в горячих, влажных, безумных объятиях. Каждое сокращение отдается импульсом в клитор, что дрожит под давлением его лобка, вибрируя, пылая, и в соски, которые болезненно напряжены, откликаясь на каждый спазм. Соки льются обильно, потоком, горячие, липкие, густые, живые, стекают по бедрам, по внутренней поверхности, достигая колен, смоча простыню до состояния мокрой тряпки и тугую дырочку попы, что дергается и тоже выпускает влагу, где кожа сжимается от напряжения. Я кричу, крик вырывается из глубины моего существа, голос срывается в хрип, становится животным рыком, тело выгибается дугой, как лук перед выстрелом, пальцы цепляются за его волосы, рвут их, тянут, ища опоры в этом вихре. Жар разливается по всему телу, от низа живота до кончиков пальцев, обжигая изнутри, кожа покрывается мурашками, покрывается сыпью, пот выступает на висках, течет по лицу. Это случилось… я почувствовала, до конца, до дна, я жива! Я снова чувствую! Комната плывет, свечи мигают, тени качаются, вентилятор гудит, словно аплодируя моему освобождению, моему возрождению.
Он чувствует мои сокращения, его глаза расширяются, зрачки темные, как ночь, глубокие, как бездна. Его член пульсирует внутри, бьется в меня, головка набухает, вены напряжены, готовые лопнуть, я чувствую, как он дрожит внутри, отдавая мне свою вибрацию. Его оргазм наступает почти сразу, словно мой жар подтолкнул его за грань, сорвал его с цепи. Он стонет, звук низкий, гортанный, глубокий, как стон раненого зверя, словно вырывается из глубины груди. Сперма выстреливает горячими, густыми, живыми струями, заполняя меня, заливая изнутри, ее тепло растекается по стенкам, растекается по мне, смешиваясь с моими соками, создавая новый, совместный поток. Каждый толчок сопровождается новым всплеском, его член дергается, дергается в конвульсиях, пульсация отдается в мои мышцы, что все еще сокращаются, откликаясь на его освобождение. Бедра дрожат, бьются о мои из последних сил, мышцы напряжены, пот стекает по вискам, по шее, по спине, оставляя блестящие дорожки. Он хватает воздух, словно после бега, задыхаясь им, и опускается на меня, вес его тела приятно давит, прижимает к кровати, заземляя в этом мире. "Я жив… я чувствую всё… а ты как?", – шепчет он, голос хриплый, с отзвуком пережитого, с трепещущей улыбкой, которая значит больше, чем слова, и мы смеемся, смехом, что рождается из облегчения и чистой радости, дрожа, наши тела все еще дергаются от отзвука наслаждения, отзвука взрыва.
Свечи тускнеют, их воск капает на полку, словно слезы по прошлому, вентилятор гудит, охлаждая нашу влажную, липкую кожу. Запах асфальта с улицы смешивается с жасмином, солоноватым ароматом пота и сладковатым, резким оттенком наших соков. Я лежу, прижавшись к нему, его рука гладит мои волосы, пальцы дрожат, но нежно, наконец спокойно. Я стыжусь, но это уже другой стыд, легкий, приятный, смешанный с радостью, с триумфом. "Ты… ты чудесный, ты спас меня", – шепчу я, открывая ему часть своей души, он улыбается, шепча: "А ты – мой космос. Открытый, безграничный, полный тайн, которые я хочу исследовать". Я чувствую себя желанной, до глубины костей, живой, по-настоящему живой, и знаю, что это лишь начало – наших ночей, наших прикосновений, нашей свободы, освобожденной рожденной в этой теплой, жасминовой темноте, в этом мокром, липком коконе нашей совместной страсти.
